— Не стало Романа Карцева, — начал разговор Михаил Жванецкий. — Помню, ещё в 1992 году нас было трое, по прозвищам Малой, Сухой и Писатель. Малой был Рома, Сухой был Витя. Рома был самым талантливым, а я был среди нас самым пишущим. Вот, остался только пишущий... Мы всегда были вместе. Но с уходом из жизни Вити мы распались — оказывается, цементом был он. Я ушёл в самостоятельное плавание. Роме не всегда подходило то, что я писал, потому что он был «клоуном», комическим актёром, а я становился всё серьёзнее. На старости лет смешить становится труднее.

«Свои тексты читал даже в бане»

Алексей Бегак: — Михаил Михайлович, недавно прошла выставка технических достижений, на которой показали одежду с гибкими экранами. Экраны толщиной 0,01 мм и радиусом изгиба 1 мм. Тонкая ткань, на которую можно транслировать любое изображение. Если такая возможность вам представится, что бы вы на неё транслировали?

Михаил Жванецкий: — Я бы выглядел идиотом. Я не могу транслировать ничего, кроме мысли. Мысли же на экране не видны. Для меня только бумага — носитель информации.

В советское время благодаря своим текстам я спасался, потому что стал кумиром некоторых начальников. Секретарь райкома вызывал меня, и я читал. Очень острые тексты вызывали чувство неудобности. И тогда он говорил: «Это просто плохо. Читайте что-нибудь получше».

Я всюду читал, всюду выступал, всюду веселил. Даже в бане. Какого-нибудь начальника хлестали веником, он поднимал голову и говорил: «Читай, читай!» Наверное, хорошим я был чтецом. В итоге мне дали квартиру в Малом Комсомольском переулке в Москве. Однокомнатную. И прораб почему-то сказал: «Жванецкий, из этой квартиры — только на кладбище». Так она была прекрасна. В ней потолки были пятиметровой высоты!

— В мире существует премия за высокое часовое искусство. В этом году среди финалистов были названы две модели часов. И обе сделаны Константином Чайкиным из России, хотя родина часов — Швейцария... Родина духов — Франция. Родина машин — Германия. Родиной чего могла бы быть наша страна?

— У нас с промышленностью пока ещё не всё хорошо. Но я считаю, что нам и не надо стараться. Надо то, что мы не умеем делать, привозить. Потому что потом всё это всё равно найдёт своё место в мозгах у наших слесарей.

А ваш вопрос... Россия — она такая запутанная. Отношения между людьми бывают очень хорошими или очень плохими. У России главное достоинство в гостеприимстве, в возможности выпить, чтобы поговорить. Нигде люди не пьют, чтобы поговорить. Как алкоголь через желудок попадает в душу? Трудно сказать. Самое главное — в России можно найти собеседника. Вы не сможете его так легко найти в Швеции, во Франции.

— Получается, Россия — это родина мировой души?

— И родина мировой души, и родина угощений. Кстати, я отлично варю раков. Я их никогда не ловил, но большой мастер варки. У нас с женой Наташей свои щипцы, свои инструменты, свой котёл.

«С женой мне повезло»

— Кстати, насчёт алкоголя. Россия далеко не самая первая в списке пьющих стран. Правда, пьём мы как-то очень грустно и тяжело. Вы можете поделиться с подрастающим поколением, как правильно это надо делать?

— Пить надо не преднамеренно, а внезапно. Пить надо, когда у вас что-то творится на душе. Вот когда алкоголь попадает в душу, и душе от этого становится легче. Но тут важно не упустить момент, когда надо перейти на чай или кофе. Иначе вы оказываетесь уже на полу. Всё-таки следите за душой, когда пьёте. Пока душа получает удовольствие — можно. Как только перестала — всё, лучше закончить, а то начинается пьянство. И пить нужно вдвоём-втроём. Если компания больше, всегда найдётся алкаш, который подобьёт купить ещё и ещё бутылку и споит всех. Ты выпил — и опускаешься до его уровня.

— А если пить одному? Ведь вы же сами себе приятный человек.

— Никогда! Разве что один глоток — когда чувствуешь, как тебе тошно, что-то не получается, что-то не идёт. Один глоток — только чтобы снять тошноту с души. Душе тоже бывает тошно.

От хандры лечит хорошая компания. Самое главное — родную душу найти. С таким человеком, как режиссёр Резо Габриадзе, например, можно говорить всегда. Когда он приезжает из Тбилиси, у нас с ним всегда получается очень приятный разговор.

Слово «дружба» для меня значит больше, чем любовь. Любовь нагрянет, и ты, как пленник, уже не в силах собой распоряжаться. В дружбе вас двое, а в любви ты один. Любовь — это всё-таки мучение. Это чувство одинокое. Хотя любовь взаимная может быть дружбой — это редчайший случай. Вы знаете, мне повезло с женой, я могу с ней разговаривать. Прислушиваюсь к тому, что она скажет. Жена решает вопросы не только по дому, но может и высказать своё мнение по поводу моих работ. Я стал ей доверять. И это прекрасно.

Вопросы от читателей «АиФ»

Нужен ли, по вашему мнению, человечеству препарат для вечной жизни, молодости и красоты?

— Думаю, что не нужен. Вечная жизнь — это просто скучно. Ты уже мало что увидишь нового. Это же сколько женщин можно сменить за вечную жизнь! И будет становиться всё скучнее и скучнее. Не стоит так баловаться.

Учёные считают, что лень — это признак высокого интеллекта. Согласны ли вы с такой точкой зрения и любите ли вы сами лениться?

Знаком с мнением, что лень — это признак высокого интеллекта. Люблю ли я лениться? Ну конечно! А кто не любит? Если я увижу, что можно на что-то лечь, я сидеть не буду. И если я стою, а можно сесть, то я сяду. Это всё лень, но в то же время это очень продуктивное состояние организма: лёжа очень много приходит мыслей в голову. Во время ходьбы — меньше. А когда что-то вовремя приходит в голову, тогда надо не лениться и всё записать.

У меня в пиджаке уже 215-й блокнот. Воображаю, воображаю... Я всё время что-то воображаю! И вовремя фиксирую мысли. Когда сажусь писать, у меня нет начала рассказа и нет конца. На бумаге постепенно нужно разгоняться, как на взлётной полосе.